Оба одновременно подумали о тринадцати, ждущих снаружи. Мне бы хотелось, чтобы ты взял у меня что нибудь, ланс, и дал мне что нибудь свое.
Давай обменяемся кольцами. Они обменялись кольцами. Бог да пребудет с моим кольцом, сказала она, как я с ним пребуду.
Ланселот повернулся и направился к двери. Снаружи кричали выходи из королевиной спальни! Изменник королю! Открывай дверь! Они старались наделать побольше шума, чтобы вызвать скандал. Ланселот встал к источнику шума лицом, расставил ноги и ответил им на языке чести. Оставьте этот шум, сэр мордред, и примите мой совет. Ступайте прочь от дверей этого покоя и не поднимайте такого крика, и не занимайтесь больше наветами.
И там я отвечу вам так, как надлежит рыцарю, что сюда я пришел не со злым умыслом и это я там докажу и внушу, как должно, моими собственными руками. Тьфу на тебя, предатель! Прокричал мордред. Мы все равно захватим тебя, несмотря на твое бахвальство, и убьем тебя, если захотим. Другой голос проорал и знай, что мы от короля артура получили право выбора убить нам тебя или помиловать.
Ланселот опустил забрало на затененное лицо и острием меча сдвинул засов. За распахнувшейся с грохотом крепкой деревянной дверью обнаружился узкий проход, забитый железными фигурами и мечущимся пламенем факелов. Ах, сэры, зловеще произнес ланселот, а другого благословения нету на вас? Тогда держитесь.
Свет послеполуденного солнца вливался в створчатые окна, расцвечивая тканый рассказ о вирсавии, сидевшей, выпятив чету округлых грудей, в ванне, установленной на зубчатой стене замка, который казался сложенным из игрушечных детских кирпичиков ярким пятном выделяя давида на ближайшей к ней крыше бородатого, в короне и с арфой зыблясь на сотнях коней, копий, торчавших все в одну сторону, доспехов и шлемов, рябивших в сцене битвы, ставшей для урии последней. Сам урия, напоминая неопытного ныряльщика, валился с коня, получив от вражеского рыцаря удар мечом, застрявшим в области диафрагмы. Меч, дойдя до середины тела, развалил несчастного надвое, и из раны обильно извергались пугающе реалистические вермильоновые черви, по всей видимости, изображавшие уриевы кишки. Гавейн угрюмо сидел на одной из поставленных для просителей боковых скамеек, скрестив руки и затылком прислонясь к гобелену.
Гахерис, присев на длинный стол, возился с кожаным плетением соколиного клобучка. Он пытался поменять местами стягивающие клобучок ремешки, чтобы тот садился плотнее, и, поскольку плетение было сложным, запутался. Рядом с ним стоял гарет, испытывавший острое желание отобрать у брата клобучок, ибо был уверен, что сможет поправить дело.
