Таким образом, он занял твердую позицию, отказываясь принять свет, отвергнутый его отцами, отказываясь исполнить то, что и они не захотели сделать. И в наши дни есть немало людей, которые цепко придерживаются отеческих обычаев и преданий. Когда господь посылает новый свет, они отказываются принять его потому лишь, что так же поступали их отцы. Но мы находимся в другом положении, чем наши предки, и, следовательно, у нас иные обязанности и совершенно иной долг.
Бог не одобрит нас, если мы, вместо того чтобы самостоятельно постигать слово истины и определять им свой долг и ответственность, будем оглядываться на наших отцов. Наша ответственность больше ответственности наших предков ведь наши души освещает и свет, полученный когда то ими, и свет, просиявший нам со страниц слова божьего. Эта же самая божественная сила устами лютера говорила с германским сеймом. И когда свет истины слова божьего озарил собравшихся.
Дух божий в последний раз умолял многих из них обратиться. И все же не принявшему света, посланного ему небом, поступил и карл у, отвергая свет истины ради земных почестей. Слухи об опасности, угрожавшей лютеру, вызвали в городе всеобщее волнение. У реформатора было много друзей, которые, зная вероломство и жестокость рима ко всем, кто осмеливается разоблачать его пороки, решили спасти его. Сотни знатных мужей поклялись защищать лютера. Многие открыто называли императорское послание раболепством перед римом.
Всеобщий взрыв сочувствия лютеру, охвативший всю германию, убедил и императора, и сейм, что малейшая несправедливость к реформатору поставит под угрозу не только мир в империи, но и прочность трона. Фридрих саксонский вел себя очень осторожно, тщательно скрывая свое истинное отношение к реформатору и в то же время охраняя его с неусыпной бдительностью, наблюдая и за ним, и за всеми его врагами.
Но нашлось немало людей, которые и не пытались скрыть своего благорасположения к лютеру. Его посещали князья, графы, бароны, светские и церковные деятели. Народ смотрел на него как на сверхчеловека.
Нет, я лучше отдам мою жизнь!. И снова старались добиться его покорности императору, уверяя, что тогда, конечно, ему уже ничто не будет угрожать. Людям не остается ничего другого, как только повиноваться священному писанию.
И вскоре все и друзья, и враги пришли к убеждению, что дальнейшие попытки примирить лютера с римом бесполезны. Если бы лютер уступил хотя бы в одном пункте, тогда бы сатана и все его воинство торжествовали победу. Но непоколебимая твердость монарха явилась залогом освобождения церкви и положила начало новой, лучшей эры.
