От этого выговора воодушевление короля пеллинора иссякло, и он залился слезами, совсем напугав и без того окаменевших детишек. Его рыдания доносились до них, мешаясь с плеском волн и музыкой барки, подплывавшей все ближе. Ах, море! Говорил он.
Лучше бы мне утонуть в твоих водах, что? Лучше бы пять морских саженей воды влились в меня, да так оно скоро и будет. Печаль, о, какая печаль! Эта штука когда захочет, тогда и причалит. Она же волшебная. Ну, и нет тут никакого причала.
А мне все равно, есть тут причал или нет. И в этот миг волшебная барка причалила в точности там, где приставали обычно ивовые челноки. Три рыцаря вышли на берег, и оказалось, что у третьего черная кожа. То был просвещенный язычник по имени сэр паломид, удачно причалили, сказал сэр паломид, ей богу! Люди сходились отовсюду, безмолвно, неуверенно.
Подойдя поближе к рыцарям, они замедляли поступь, но вдалеке кое кто даже бежал. Мужчины, женщины, дети проститутки с дюн или с замкового холма лишь для того, чтобы, подобравшись поближе, перейти на крадущийся шаг.
Вставши кругом, они немо глазели на новоприбывших, напоминая людей, разглядывающих картины в галерее уфицци. Они изучали их. Спешить теперь было некуда, необходимость перебегать к новой картине отсутствовала. Собственно говоря, отсутствовали и сами новые картины отсутствовали с тех пор, как родились эти люди, ничего, кроме привычных в лоутеане сцен, не видавшие.
Взгляды их не то чтобы содержали в себе нечто оскорбительное, но и дружелюбия в них не обозначалось. Картины ведь и существуют для того, чтобы их разглядывать.
Чтобы добраться до лица, которое осматривалось последним, требовалось не менее получаса. Гаэлы, раззявив рты, стояли вкруг галлов, а в отдалении деревенские дети выкрикивали новость, и матушка морлан скакала, подобрав юбки, и, словно безумные, неслись по морю к берегу плетеные ялики. Молодые князьки лоутеана, как зачарованные, слезли с ослов и присоединились к кругу. Круг начал сжиматься к центру, сдвигаясь так же медленно и молчаливо, как движется в часах минутная стрелка, тишину нарушали лишь приглушенные вскрики запоздавших, да и те умолкали, едва запоздавшие сливались с толпой.
Круг сжимался потому, что всем хотелось притронуться к рыцарям, не теперь, не через полчаса или около, не до того, как завершится осмотр, быть может, и никогда. А все же хотелось бы их потрогать, отчасти, чтобы увериться в их реальности, отчасти чтобы прикинуть полную стоимость их облачения. И в сознании как мужчин, так и женщин, безотносительно к возрасту и жизненным обстоятельствам, стал почти осязаемо, почти что видимо сгущаться чудовищный и безотчетный миазм, каковой и является основною особенностью всякого гаэльского разума.
