Почему же нет? Спросил он. Почему нет, клянусь джунго.
Фигляры переодеваются в животных в оленей, козлов и так далее, и пляшут под звон колокольчиков, кружась и изгибаясь. Но право, паломид, мы то ведь не фигляры. Так станем же ими! Фиглярами! Фиглярами звались менестрели наинизшего разбора, и сэру груммору мысль обратиться в фигляра вовсе не улыбалась. Да как же мы сможем переодеться в искомого зверя? Слабо осведомился он. Уж больно зверюга то путаная.
Опишите мне это животное. Ах, чтоб меня! У него змеиная голова, тело леопарда, лягвии льва и голени матерого оленя. И черт подери, где мы возьмем шум в его брюхе как бы от тридцати пар гончих, напавших на след? Искренне ваш будет брюхом, предложил сэр паломид, и станет подавать голос, вот так. И паломид завыл, словно тиролец.
Вы весь замок перебудите. Значит, договорились? Нет, не договорились.
За всю мою жизнь не слышал подобной чуши. Да потом, у вас и шум совершенно не тот.
Закричал сэр паломид. Какое там тише! Вы то попросту визжали, как стадо свиней. Тут двое натуралистов принялись гугукать и хрюкать, кудахтать и квохтать, кукарекать и крякать, хрипеть, сопеть, квакать, мяукать и взрыкивать один на другого, пока лица у них не стали краснее красного.
Голову, сказал сэр груммор, внезапно прервавшись, придется соорудить из картона. Или из парусины, сказал сэр паломид. У населения, занятого рыбной ловлей, парусина должна иметься в достатке. А для копыт подойдут кожаные сапоги.
