Попасть в нее мог не всякий, ибо имелась на ней надпись, остерегающая людей от подобных попыток, если только не обладают они совершенной верой, но галахад с его несносной самоуверенностью ступил на нее, словно это было обычнейшим делом. Остальные последовали за ним и нашли на барке богатое ложе с шелковым венцом в головах и с наполовину вынутым из ножен мечом. То был меч царя давида.
И еще висели там три веретена, сделанные из дерева, росшего в райском саду, и два меча попроще, для перси и борса. Главный меч, естественно, предназначался галахаду. Рукоять его была из дивного камня, чаша на рукояти из ребер двух зверей, называемых калидон и эртанакс, а ножны из змеиной кожи, и одна сторона меча была красной, как кровь. Перевязь же на мече была из простой пеньки.
Сестра взяла веретена и принялась за работу, и сплела новую перевязь из своих волос, кои она, согласно полученным наставлениям, сохраняла в шкатулке. Она рассказала им всю историю меча, ставшую ей известной в результате ученых занятий, и как случилось, что веретена были сделаны из дерева, различно окрашенного до московская его сердцевины, и в конце концов препоясала этим мечом галахада. Она была девственницей, и она укрепила тот меч на девственнике при помощи собственных волос. Затем они возвратились на первую барку и поплыли в карлайль.
В бою они перебили немало людей, и перси с ворсом весьма горевали о том, но галахад уверил их, что убивать некрещеных самое правое дело, эти же все как раз и оказались некрещеными. И старец, живший в замке, попросил соизволения умереть на руках галахада, и галахад милостиво дал ему такое соизволение.
Когда же прибыли они в карлайль, то был там еще некий замок, принадлежавший даме, пораженной проказой. Лекари объявили ей, что единственное средство от этой болезни обмыться из чаши, наполненной кровью целомудренной девственницы королевского рода.
Перед тем она благословила лекарей, объяснила, как должно отпустить ее в плаванье в барке с этой записью в руке, а там и умерла во время операции. Сэр агловаль заглянул к королю еще раз поздно вечером, когда тот, покончив с привычными уже утешениями и восклицаниями, собирался улечься в постель. В зале стоял полумрак, свет, напоминавший драгоценные камни, не играл больше на стенах. Между прочим, смущаясь, спросил сэр агловаль, вы не могли бы пригласить оркнейцев завтра отобедать со мной? Несколько мгновений артур вглядывался в агловаля сквозь размывающий все очертания сумрак, а затем на лице его засветилась безудержная улыбка.
Он поцеловал агловаля к одному из уголков улыбки скатилась слеза и сказал вот я и получил нового пеллинора, теперь мне есть кого любить. А о великом дюлаке новостей так и не было.
