Но этого не будет. Ланселот не допустит, чтобы она пострадала. Гавейн, вам не следует думать, будто я пытаюсь ее спасти. Я правосудие англии, и наша задача без всякой жалости предать ее смерти на костре.
Да, дядя, и всякому ведомо, как вы старались об этом. Но правда то остается правдой, в душе мы оба желаем, чтобы она не пострадала. Ах, гавейн, сказал король. Ведь я столько лет был ей мужем! Гавейн повернулся к нему спиной и отошел к окну. Не мучьте себя.
Вся эта смута кончится, как ей и следует. А как следует? Воскликнул старик, горестно глядя гавейну в спину. И как не следует? Если ланселот придет к ней на помощь, он убьет множество ни в чем не повинных людей, назначенных в стражу, которую я поставил, чтобы сжечь ее на костре. Они доверились мне, и я выставил их, чтобы они его к ней не подпустили, ибо таково правосудие. Если он ее спасет, они падут.
Она погибнет, гавейн, в страшном, опаляющем пламени, она, столь любимая мною гвен. Да не думайте вы об этом. Ничего такого не будет.
Но король уже не владел собой. Почему же тогда он сразу не объявился? Чего он так долго ждал? Гавейн твердо сказал он должен был дождаться, когда она окажется на открытом месте, на площади, иначе ему пришлось бы штурмовать замок. Я пытался предупредить их, гавейн. За несколько дней до того, как их поймали.
Я думал, что, если не буду вполне сознавать происходящего, все в конце концов выправится. Вам не кажется, что в случившемся виноват я сам? Что я мог бы спасти их, сделать для этого что то еще? Вы сделали все, что могли. Я совершил в молодости бесчестный поступок, и из него выросли все мои беды.
Как по вашему, возможно уничтожить последствия злого дела, творя вслед за ним добрые? Не думаю. С тех самых пор я пытался остановить зло добрыми делами, но оно лишь распространялось, как круги по воде.
