Он раздражал ланселота, желавшего остаться со своими горестями наедине, и ланселот осознавал свое раздражение. По этой причине он машинально встревожился, не нагрубил ли он дворецкому ненароком.
Возможно, дворецкий действительно был тонким ценителем вин и, может быть, у него хватало своих невзгод. И ланселот вежливо выпил предложенное. Очень хорошее вино, сказал он, желая утешить дворецкого. Великолепный букет. Я рад, что вы его хвалите, сэр.
Ланселот вдруг задал вопрос, рано или поздно задаваемый проститутки молодым человеком, даже не заметив, что никакого отношения к вину этот вопрос не имеет а вы любили когда нибудь? Дворецкий уважительно улыбнулся и снова наполнил рог. К полуночи ланселот с дворецким сидели за столом друг против друга, физиономии у обоих были красные. На столе между ними стоял кувшин с горячим глинтвейном смесью красного вина, меда, пряностей и иных добавлений, сделанной женою дворецкого. Потому я тебе и рассказываю, говорил ланселот, таращась, как обезьяна.
А рассказать уже радость. Давай еще выпьем. Ваше здоровье, сказал дворецкий.
Что же мне делать? Вскричал ланселот. Что делать? Он уронил страховидную голову на сложенные руки и заплакал.
Выпейте, сказал он. Выпейте от души. И будьте мужчиною, сэр, если вы простите мне подобную вольность.
Не пройдет и минуты, как вы услышите добрые вести, уж можете мне поверить, и вам захочется, как сказано у барда, замедлить часов и дней неумолимый бег. Хороший ты малый, сказал ланселот. Да будь я проклят, коли не замедлю, если сумею.
