Проститутки кировский район петербург

В эти часы, когда слышишь снующих своими путями обитателей дикой природы, коров, начинающих вдруг жевать в аккурат перед тем, как на них натыкаешься, и тайную жизнь листвы, и звуки, издаваемые травой, которую кто то тянет и дергает, и прилив крови в твоих собственных венах когда видишь в глубокой тьме очертания холмов и деревьев и звезды, вращающиеся сами собой в своих на славу смазанных лунках когда лишь один огонек виднеется в дальнем домишке, обозначая чью то болезнь или раннее пробуждение для какой то таинственной поездки когда тяжело ухают подковы лошадей и поскрипывает следом телега, везущая на неведомый рынок спящих среди кулей мужчин когда собаки петербург цепями на фермах, и тявкает и затихает лиса, и умолкают совы как чудесно в эти часы ощущать себя живым и сознающим все вокруг, пока все остальные люди, вытянувшись в постелях, лежат по домам, бессознательные, отдавшие себя на милость полуночного разума. Ветер стих.

Запорошившие безмятежное небо звезды расширялись и съеживались, образуя картину, которая звенела бы, если б могла звучать. Огромный скалистый холм, на который взбирались двое, величественный, хоть и грязный, громоздился на фоне неба, словно заострившийся горизонт. Ежик с трудом перебирался с кочки на кочку, всхрюкивая, валился в тинистые лужицы, пыхтел, карабкаясь на крохотные обрывы. В самых трудных местах утомленный король подавал ему руку, поднимая его туда, где почва была потверже, подсаживал, каждый раз замечая, как трогательно и беззащитно выглядят сзади его голые ножки.

Благодарствуйте, повторял ежик. Премного вам обязаны, будьте уверены. Когда они добрались до вершины, ежик, отдуваясь, опустился на землю, и король сел рядом с ним, чтобы полюбоваться открывшимся видом. Всходила поздняя луна, и перед ним медленно возникала англия его королевство, страна волшебства. Распростертая у его ног, она тянулась к далекому северу, немного кренясь к воображаемым гебридам.

Луна, от которой древесные тени казались значительнее, чем сами деревья, ртутью наливала молчаливые реки, разглаживала игрушечные пастбища, подергивая все вокруг легким маревом. Но король чувствовал, что узнал бы свою страну и без света.

Он знал, где должен быть северн, где даунс, где скалистый край, незримые, но неотъемлемые от его дома. Вон на том поле должна пастись белая лошадь, а там сушиться на изгороди стиранное белье.

Он понял вдруг, что любит эту страну, сильнее, чем гвиневеру, сильнее, чем ланселота, сильнее, чем ле лек. Она была и матерью его, и дочерью. Он мог бы сказать, что думают простые люди о том, об этом, да о чем угодно, даже не спрашивая их. Он был их королем. А они были его народом, от отвечал за них, будь они или как тот старый гусиный адмирал отвечал за обитателей крестьянского подворья.

Сейчас то они свирепыми не были, потому что спали. Англия лежала у ног старика, словно заснувший мальчик. Проснувшись, он примется топать ногами, хвататься за что попало, все ломать, убивать бабочек, таскать кошку за хвост, вообще взращивать свое эго с аморальной и жестокой сноровкой.