Одержимый сатаной, он утверждал, что все награбленное им принадлежит ему по праву. Он творил чудеса силой сатаны, приобрел последователей и подстрекал народ к восстанию против римского правления.
Под маской религиозного рвения в нем скрывался закоснелый и отчаянный разбойник, склонный к жестокости и мятежу. Предлагая толпе выбрать одного из этих двух разбойника или невинного спасителя, пилат думал пробудить в народе чувство справедливости. Он надеялся, что в противовес священникам и правителям простые люди проникнутся состраданием к иисусу, и, обратившись к ним, многозначительно спросил кого хотите, чтобы я отпустил вам варавву, или иисуса, называемого христом? Но толпа взревела, подобно дикому зверю отпусти нам варавву! Думая, что народ не понял, о чем его спрашивают, пилат еще раз повторил хотите ли, отпущу вам царя иудейского? Но они снова возопили смерть ему! А отпусти нам варавву. Что же я сделаю иисусу, называемому христом? Спросил пилат. И возбужденные люди снова взревели, подобно демонам.
Сами бесы в человеческом облике были в этой толпе, и что можно было ожидать от них кроме ответа да будет распят. Пилат встревожился. Он не думал, что дело дойдет до этого. Правитель боялся предавать невинного человека самой позорной и жестокой смерти, какую только можно себе представить.
А толпе нужно было не доказательство невиновности христа, а его осуждение. Пилат все еще пытался спасти его. Он в третий раз сказал им какое же зло сделал он? Я ничего достойного смерти не нашел в нем итак, наказав его, отпущу. Но само упоминание о том, что иисуса могут освободить, удесятерило бешенство толпы.
И тогда на виду у толпы изнемогающего, израненного иисуса начали бичевать. А воины отвели его внутрь двора, то есть в преторию, и собрали весь полк. И одели его в багряницу, и, сплетши терновый венец, возложили на него и начали приветствовать его радуйся.
Царь иудейский! И… плевали на него, и, становясь на колени, кланялись ему. Время от времени какой то нечестивец выхватывал трость, которую вложили в его руку, и ударял этой тростью по терновому венцу, надетому ему на голову, так что шипы впивались в кожу и кровь текла по его лицу и бороде. Дивитесь, небеса, изумляйся, земля! Вот притеснитель и притесняемый.
