А так я не могу передать тебе моих ощущений, потому что тебя там не было, отсюда и все мои трудности. И мне все кажется, будто я приношу тебя в жертву или нас, если хочешь, какой то новой любви… и кроме того, сказал он, отворачиваясь, дело ведь вовсе не в том, что я… что мне не нужна и старая любовь тоже. С минуту он простоял в молчании, глядя в окно, руки его неестественно мирно свисали вдоль тела, и после хрипло добавил если хочешь, мы начнем все сначала. Когда он резко отворотился от окна, в комнате было пусто.
После обеда он пришел к ее покоям, желая ее повидать, но ему лишь передали на словах, чтобы он сделал то, о чем она его попросила. Он упаковал свои скудные пожитки, не понимая, что случилось, но чувствуя, что был на волосок от великой беды и чудом сумел ускользнуть. Он попрощался со своим согбенным старым оруженосцем, теперь уж в любом случае слишком дряхлым, чтобы отправиться с ним, и наутро выехал из камелота.
Если служанкам королевы предполагаемое возобновление любовной интриги доставляло радость, то имелись при дворе и такие, кто решительно никакой радости в этой связи не испытывал. А если и испытывал, то радость жестокую и выжидающую. Общий тон двора изменился в четвертый раз. Первым по порядку из властвовавших здесь настроений было чувство молодого товарищества чувство, под знаком которого артур начал свою великую борьбу вторым рыцарственное соперничество, с каждым годом все выдыхавшееся, пока величайший из европейских дворов едва не потонул во вражде и бессмысленных соревнованиях.
Ныне же наступила наиболее зрелая и наиболее грустная фаза восторги благополучно угасли, и все, что осталось двору, это практиковаться в нашем прославленном седьмом чувстве. Половина рыцарей погибла лучшая половина. Свершилось именно то, чего артур боялся с самого начала поисков святого грааля. Достигая совершенства, человек умирает.
Что, кроме смерти, мог испросить галахад у бога? Лучшие среди рыцарей обрели совершенство и сгинули, предоставив худшим удерживать завоеванные ими позиции. Правда, еще остались носители прежней закваски ланселот, гарет, агловаль да несколько дряхлых балабонов вроде сэра груммора и сэра паломида, но общий тон задавали иные.
Ходил по рукам некий магический плащ, который могла носить только верная жена, или, быть может, то был магический рог, из которого, опять таки, могла напиться лишь жена, сохранившая верность. С безмолвным смешком подносился в подарок скошенный щит, несший изображение с намеком на наставленные мужу рога. Одежды приобрели фантастический вид.
Длинные носки агравейновых туфель приходилось крепить ниже колен к подвязкам посредством золотых цепочек, что до мордреда, то у него те же цепочки дотягивались до специального пояса, охватывавшего талию. Камзолы, служившие изначально покровами для доспехов, удлинились сзади и укоротились спереди. Даже простая ходьба стала затруднительным делом, ибо существовала опасность споткнуться о собственные рукава. Дамы, желавшие следовать моде, соревновались, выбривая лбы и следя, чтобы не показалось наружу ни пряди волос, рукава же они поневоле связывали узлами, дабы не мести ими пол.
