Если, конечно, не существует еще и других, о которых я не прослышала. Ланселот пожал плечами один из глупейших жестов, когда собеседник твой жаждет ссоры. А ты поедешь? Спросил он.
Ехать туда, чтобы полюбоваться, как ты увиваешься вокруг этой кочерыжки? Разумеется, не поеду и тебя не пущу. Ну и отлично, сказал он. Я скажу артуру, что болен. Я могу сослаться на то, что еще не оправился от раны. И он пошел искать короля.
Когда все уехали на турнир и при дворе стало пусто, гвиневера вдруг передумала. Возможно, она удержала ланселота, чтобы остаться с ним наедине, а обнаружив, что интим путного из их уединения не выходит, переменила решение, впрочем, причина нам неизвестна. Лучше тебе все же поехать, сказала она.
Кроме того, если ты останешься, это может вызвать скандал. Да и не нужен ты мне. Видеть тебя не могу.
Убирайся. Ступай! Дженни, попытался он урезонить ее, как же я поеду теперь. Я ведь сказал, что мне мешает рана, и если я все же появлюсь на турнире, скандал разразится куда более громкий. Все подумают, что мы поссорились.
Дженни. Он чувствовал, что сердце его разрывается надвое, и что безумие, до которого она некогда его довела, того и гляди поразит его снова. Возможно, и она это заметила. Как бы там ни было, повадка ее внезапно смягчилась, и она проводила его в корбин ласковым поцелуем. Немыслимо было приехать на турнир и не проведать элейну.
Дело не только в том, что он обещал ей вернуться, он к тому же хранил в памяти последние слова их единственного сына, ныне покойного или по крайней мере перенесенного в мир иной. Даже самый жестокий человек навряд ли отказался бы навестить ее при таких обстоятельствах. Значит, придется остановиться в корбине, рассказать ей о галахаде, а на турнире сражаться в измененном обличье.
