По одну сторону луга воздвигли помост для короля, по другую для лорда констебля. Помост и заграждение обтянули тканями. По концам ристалища устроили занавешенные проходы, вроде тех, сквозь которые выезжают на арену циркачи. В одном из углов его помещалась всем желающим на обозрение огромная груда хвороста с железным столбом посередке, таким, что не обгорит и не расплавится.
Столб и хворост предназначались для королевы, коли закон признает ее виновной. Перед тем, как артур приступил к главному труду всей его жизни, человек, посмевший в чем либо обвинить королеву, был бы предан смерти прямо на месте. Теперь же, благодаря проделанной им работе, ему надлежало приготовиться к тому, чтобы послать на костер собственную жену. Ибо в мозгу короля начала вызревать новая мысль.
Все прежние усилия прорыть для силы отводной канал пошли прахом, даже когда перед ней были поставлены духовные цели, и ныне он нащупывал путь к полному ее искоренению. Довольно раболепствовать перед силой, решил король, силу следует выкорчевать со всеми ее корнями и сучьями, установив новые основания бытия. Мысль его подбиралась к праву, принявшему вид самодовлеющего критерия, к правосудию как отвлеченному принципу, не опирающемуся на насилие. Еще несколько лет, и он додумался бы до гражданского права.
Ткань ограждения и шатра натянулась, и флажки, распластавшись, лежали по ветру. Палач в своем углу дул на пальцы, пристроившись поближе к жаровне, от пламени которой ему предстояло запалить огромный костер. Герольды в шатре лорда констебля облизали потрескавшиеся на ветру губы, перед тем как прижать к ним трубы и сыграть фанфары. Гвиневере, сидевшей между солдатами из стражи констебля, пришлось попросить, чтобы ей принесли шаль.
Боре за время своей двухдневной отлучки сумел отыскать его в монашеской обители, и в самый последний миг ланселот вернулся, чтобы сразиться за королеву с сэром мадором. Никто из знавших его и не ожидал ничего иного, был ли он отослан с позором или без оного но поскольку считалось, что ланселот покинул страну, его возвращение окрасилось в драматические тона. Сэр мадор выехал из прохода на южном конце ограждения и, пока его герольд дул в трубу, огласил свои обвинения. Из северного прохода появился сэр боре и тут же отправился совещаться сначала с королем, а после с констеблем, вступив с ними в длинные, запутанные объяснения либо споры, сути которых из за ветра никто уловить не смог.
Зрители забеспокоились, гадая, в чем помеха и почему судебный поединок не продолжается, как ему следует. Затем, после нескольких путешествий от королевского помоста к помосту лорда констебля, сэр боре скрылся в своих воротцах. Возникла неуютная пауза, во время которой черная комнатная собачонка с приплюснутым носиком выскочила на ристалище и понеслась неведомо куда, по каким то лишь ей известным делам. Затем наступило молчание, нарушаемое лишь криками лотошников, расхваливающих свои орехи и имбирные пряники.
