Вскоре его прервали. Группа фарисеев и книжников пришла к нему, притащив с собой перепуганную женщину, которую они в резких и грубых выражениях обвиняли в нарушении седьмой заповеди.
Раввины ухватились за эту возможность осудить иисуса, считая, что какое бы решение он ни принял, им удастся обвинить его. Если бы он сказал, что следует простить женщину, тогда его можно было бы обвинить в пренебрежении к законам моисея. Если бы иисус сказал, что ее нужно предать смерти, то его можно было бы обвинить перед римским судом в присвоении власти, принадлежащей только римлянам. Несколько мгновений иисус смотрел на это зрелище трепещущая от стыда жертва и стоявшие с каменными лицами знатные люди, у которых не было ни капли человеческой жалости.
Его чистый непорочный дух возмутился при виде происходившего. Он прекрасно знал, с какой целью все это делалось. Он читал в сердце каждого, знал характер и историю жизни каждого пришедшего к нему. Эти так называемые защитники справедливости сами толкнули свою жертву ко греху, чтобы таким путем уловить его в свои сети.
Обвинители начали испытывать нетерпение видя его молчание и безразличие, они подошли ближе, пытаясь обратить его внимание на происходящее. Но когда они посмотрели на землю у ног иисуса, выражение их лиц изменилось. Здесь, на земле, были написаны все их тайные грехи. Любопытствующие, заметив внезапно изменившиеся выражения их лиц, начали пробираться вперед, интересуясь, что же привело раввинов в такое изумление и стыд.
Беспрестанно заявляя о своем уважении к закону, раввины, обвинявшие женщину, в то же время сами нарушали его. Возбудить против нее дело являлось обязанностью мужа, и наказанию подлежали оба согрешивших. Таким образом, действия обвинителей были абсолютно неправомочными.
И опять, наклонившись, он продолжал писать на земле. Он не устранил закона, данного через моисея, и не посягнул на авторитет рима.
Обвинители потерпели поражение. И теперь, когда с них были сорваны одежды показного благочестия, они стояли виновные и осужденные перед бесконечной чистотой. Они трепетали от мысли, что их тайные прегрешения могут стать известны всему народу.