А кончилось тем, что убитым оказался сам агравейн и с ним все тринадцать рыцарей, за исключением одного, который сбежал. Я не убегал.
Ты выжил, мордред. Гавейн, клянусь, я не убегал. Я сражался с ним, сколько было сил. Но он сломал мне руку, и я ничего не смог сделать.
Клянусь честью, гавейн, я честно сражался с ним. Он почти плакал. Я не трус. Если ты не убегал, то как же вышло, спросил гахерис, что ланселот отпустил тебя, перебив всех остальных? В его интересах было убить всех вас, тогда бы и свидетелей не было. Он сломал мне руку.
Я говорю правду. Но он же тебя не убил. От боли в руке и от гнева мордред расплакался, как дитя. Предатели! Вот всегда так.
Оттого, что я слабее других, все вы против меня. Вам подавай мускулистых болванов, а мне вы все равно не поверите, что бы я ни говорил.
Он медленно приблизился к трону и устроился на нем. Гавейн, поднявшийся было со скамьи, снова плюхнулся на нее, а гарет с гахерисом так и остались стоять, с жалостью глядя на артура под аккомпанемент мордредовых рыданий. Артур ладонью потер лоб. Почему мордред плачет? Спросил он.
Мордред пытался нам объяснить, ответил гавейн, как это вышло, что ланселот убил тринадцать рыцарей, а потом подумал подумал да и решил, что нашего мордреда убивать не стоит. Причина, видать, была та, что между ними вспыхнули теплые чувства.
