В шатре стояла покойная тишь сравнительно с буйством снаружи. Его отличала роскошь убранства, создаваемая царственными гобеленами короля сопровождал урия, по прежнему рассеченный надвое покрытым пышными мехами ложем, ярким блеском свечей. Шатер был просторный.
В глубине его тускло поблескивала на вешалке королевская кольчуга. Дурно воспитанный сокол, имевший порочное обыкновение время от времени пронзительно вскрикивать, неподвижно стоял, вцепившись, как попугай, в жердочку, накрытый клобучком и погруженный в какие то унаследованные от предков кошмары. Гончая, белая, словно слоновая кость, настороженно лежала, опираясь на все четыре лапы и с жалостью глядя на короля ласковыми глазами оленихи. У постели виднелась чудесная эмалевая шахматная доска с фигурами из яшмы и хрусталя, стоявшими в матовой позиции. Всюду лежали бумаги.
Они покрывали стол секретаря, налой для чтения, стулья, скучные правительственные документы, которыми он, несмотря ни на что, продолжал заниматься, документы, касавшиеся так и не сведенных в единый кодекс законов, интендантства, вооружения и распорядка дня. Огромная учетная книга лежала раскрытой на справке, посвященной бедняге по имени вильям с лужайки, не явившемуся в суд и приговоренному к повешению за грабеж. Налой покрывали бесчисленные стопы прошений и выписок с уже обозначенными на них решениями и подписью короля. Голова его лежала среди документов, приведенных ею в беспорядок.
Артур устал. Две выигранных им битвы одна под дувром, другая в бархемдаун, надломили его. Жена его лишилась свободы.
Самый старый из друзей находился в изгнании. Собственный сын пытался его убить. Гавейна похоронили. Круглый стол распался.
Давным давно, когда разум его еще принадлежал шустрому мальчишке по имени варт, он попал в обучение к доброму и благожелательному старику с развевающейся белой бородой. Мерлин научил его верить, что человек способен к совершенствованию, что в целом ему свойственна скорее порядочность, чем скотство, что добро стоит усилий, что никакого первородного греха не существует. И из мальчика выковали оружие, способное помочь человеку, в предположении, что человек добр. Его заблуждавшийся старый наставник создал из него некое подобие пастера или кюри, или терпеливого открывателя инсулина.
Служение, для которого он был предназначен, состояло в противлении силе, умственному расстройству человечества. Его круглый стол, его идея рыцарства, его святой грааль, его приверженность правосудию все они были последовательными шагами в борьбе, для которой он был сформирован. Он походил на ученого, всю свою жизнь отыскивающего возбудителя рака. Покончить с силой, сделать человека счастливее. Но в основе всей постройки лежала исходная предпосылка человеку присуща порядочность.
