Норманн навряд ли счел бы его замком, разве что дозорная башня могла показаться ему чем то знакомой. Замок был на тысячу лет древнее всего, знакомого норманнам. Замок, через который бежал ребенок, чтобы принести братьям добрую весть о материнской любви, зародился в туманах прошлого как странный символ древнего люда форт на мысу.
Загнанные вулканом истории в море, они намертво вцепились в последний полуостров. За спинами их в буквальном смысле этого выражения было море, и они выстроили поперек узкого скалистого выступа одну единственную стену. Море, ставшее их судьбой, стало также и последним их охранителем по обе стороны мыса. На этой узкой полоске суши разрисованные синей краской людоеды сложили из неотесанных камней исполинскую стену в четырнадцать футов высотой и во столько же толщиной, с террасами по внутренней стороне, с которых они могли мулатки свои копья с кремневыми наконечниками.
По всей внешней стороне стены они закрепили дерном тысячи заостренных камней каждый камень торчал наружу в виде походившей на окаменелого ежа. За ней, за этой колоссальной стеной они по ночам ютились в деревянных хибарах вместе со своим домашним скотом. Для украшения имелись наткнутые на колья головы врагов, а кроме того, их король построил себе под землей сокровищницу, способную при необходимости бегства послужить и подземным ходом. Ход шел под стеной, так что даже если бы форт взяли штурмом, король мог удрать за спинами нападающих.
Дабы сохранить свою предусмотрительность втайне, король, он же первосвященник, собственноручно казнил строителей подземелья. Все это было в прошлом тысячелетии. Дунлоутеан подрастал неспешно, со сдержанностью, свойственной древнему люду.
То в одном месте вдруг объявится длинный деревянный сарай память нашествия скандинавов, то в другом раскатают кусок древней стены, чтобы выстроить для священников круглую башню. Дозорная башня с коровником под спб жилыми покоями выросла самой последней. Так что гарет в поисках братьев бежал среди неприбранных обломков столетий, среди пристроек и переделок, мимо каменных плит с огамической надписью, чествующей какого то давно уже мертвого дига, сына ноу, вделанных кверх ногами в бастион позднейшей постройки.
Святой тойрделбах был далеко не типичным их представителем. Братьев своих гарет обнаружил в кладовке. Здесь стоял запах овсяной муки, копченой семги, сушеной трески, лука, акульего жира, сельди, засоленной в бочках, пеньки, маиса, куриного пуха, парусины, молока по четвергам здесь пахтали масло выдержанной сосновой доски, яблок, сохнущих трав, рыбьего клея, лака, который используют лучники, заморских пряностей, крысы, издохшей в ловушке, дичины, водорослей, древесной стружки, кухонных отбросов, еще не проданной шерсти горных овец и едкий запах дегтя. Гавейн, агравейн и гахерис сидели на шерсти и грызли яблоки.
Они спорили. Это не наше дело, упрямо сказал гавейн.
