Гахерис был крепышом. Агравейн, самый старший после гавейна, был всемье главным буяном изворотливым, легко плачущим и боящимся боли. Это потому, что ему досталось богатое воображение, и головой он работал больше всех остальных.
Давным давно, о мои герои, говорил гавейн, еще до того, как были мы рождены или даже задуманы, жила на белом свете наша прекрасная бабушка и звали ее игрейна. Графиня корнуольская, сказал агравейн. Наша бабушка графиня корнуольская, согласился гавейн, и влюбился в нее кровавый король англии. По имени утер пендрагон, сказал агравейн. Кто рассказывает историю? Сердито спросил гарет.
Закрой рот. И король утер пендрагон, продолжал гавейн, послал за графом и графинею корнуолла… нашими дедушкой и бабушкой, сказал гахерис. …И объявил, что должно им остаться с ним в его доме в лондонском тауэре. И вот, пока они оставались с ним там, он попросил нашу бабушку, чтобы она стала его женою вместо того, чтобы дальше жить с нашим дедушкой.
Гарет воскликнул вот дьявол! Будет от тебя покой или нет? Последовали приглушенные препирательства, сдобренные взвизгами, шлепками и жалобными укорами. Добродетельная и прекрасная графиня корнуолла, возобновил свой рассказ гавейн, отвергла посягательства короля утера пендрагона и рассказала о них нашему дедушке. И они вышли средь ночи. В самую полночь, поправил гарет.
…Из королевской крепости, когда в доме все спали, и оседлали своих горделивых, огнеоких, быстроногих, соразмерных, большегубых, малоголовых, ретивых коней при свете ночной плошки и поскакали в корнуолл так скоро, как только могли. То была ужасная скачка, сказал гарет. И кони под ними пали, сказал агравейн.
Так пали или не пали? Спросил гахерис. Нет, не пали, поразмыслив, ответил гавейн. Но были от этого недалеки.
И он продолжил рассказ. Когда поутру король утер пендрагон проведал о том, что случилось, разгневался он ужасно. Безумно, подсказал гарет.
