Он отправлял могучих мужей спасать угнетенных, исправлять содеянное зло, смирять индивидуальную мощь баронов, как сам он смирил мощь королей. И они занимались этим, пока по прошествии времени цель не оказалась достигнутой, но сила так и осталась у него на руках не усмиренной.
Ему пришлось отыскивать новый канал, и он поставил своих бойцов на службу богу, отправив их на поиски святого грааля. Но и это кончилось поражением, поскольку преуспевшие в поиске достигли совершенства и оказались для мира утраченными, а потерпевшие неудачу, как вскоре выяснилось, лучше не стали. В конце концов он счел необходимым начертать как бы карту силы, опутав последнюю сетью законов. Он попытался систематизировать злонамеренное применение силы отдельными личностями, чтобы можно было поставить ему пределы в безличностном государственном правосудии. Он готов был принести в жертву этому правосудию жену и лучшего друга.
И когда сила отдельных людей, казалось, была обуздана, принцип силы снова замаячил у него за спиной, обернувшись коллективным насилием, взаимосвязью жестокости, многолюдными армиями, неподвластными установленным для отдельных людей законам. Он стеснил единичную силу, но для того лишь, чтобы оказаться лицом к лицу со множественной. Победив убийство, он столкнулся с войной. А на нее законы не распространялись.
С этой целью он ввел в обращение идею тотальной войны. И вот, когда он достиг старости, эта же самая тотальная война воротилась к тому, кто ее породил, в облике тотальной ненависти, столь похожей на современные виды вражды.
И сейчас, упокоив чело на бумагах и сомкнув веки, король изо всех сил старался не думать. Ибо если первородный грех все таки существует, если человек по природе своей злодей, если библия права, утверждая, что человек прежде всего лжив и безнадежно порочен, тогда целью всей его жизни была тщета. Рыцарство и правосудие оборачиваются детскими мечтаниями, если главный ствол, к которому он пытался привить их, это хлыстун, и никто иной, вместо Однако за этой мыслью стояла другая, еще худшая, на которую он не осмеливался и замахнуться.
Возможно, и сам он… но он не решался глубже вникать в эту мысль. Он чувствовал себя так, словно что то отмерло у него между глаз, там, где нос соединяется с черепом. Он не мог спать.
Ему снились дурные сны. Завтра решающая битва.
