Римляне занимались восстановлением и украшением храма и очень гордились им. Любой пренебрежительный отзыв о храме наверняка возбудил бы их негодование. В этом вопросе и римляне, и иудеи, и фарисеи, и саддукеи были едины, потому что все они глубоко почитали храм.
Нашлись два свидетеля, показания которых были не столь противоречивы, как у других. Один из них, подкупленный с целью обвинить иисуса, заявил он говорил могу разрушить храм божий и в три дня создать его. Слова христа были переданы неверно. Если бы их воспроизвели точно, синедриону не за что было бы осуждать его. Будь иисус обыкновенным человеком, как утверждали иудеи, подобное заявление свидетельствовало бы лишь о его неразумии и хвастовстве, но вовсе не расценивалось как богохульство. В его словах, даже искаженных лжесвидетелями, не содержалось ничего, что римляне могли бы счесть преступлением, достойным смерти.
Иисус терпеливо слушал противоречивые показания свидетелей. Он не произнес ни единого слова в свою защиту. Наконец его обвинители запутались, смутились и разъярились. Суд не мог продолжаться дальше.
Каиафа был в отчаянии. Оставалось последнее средство заставить христа судить самого себя. С искаженным от гнева лицом первосвященник вскочил со своего судейского места. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять будь это в его власти, он набросился бы на стоявшего перед ним узника.
Наконец каиафа поднял правую руку к небу и торжественно обратился к иисусу заклинаю тебя богом живым, скажи нам. Ты ли христос, сын божий? Христос не мог не отозваться на эти слова. Есть время молчать, и есть время говорить. Он молчал до тех пор, пока ему не задали прямой вопрос.
Он знал, что, ответив на него. Он обрекает себя на верную смерть. Но вопрос был задан общепризнанным верховным авторитетом нации, и во имя всевышнего христос не мог не оказать должного уважения к закону, более того, вопрос касался его отношений с отцом. Ему необходимо было ясно раскрыть свой характер и сущность своей миссии. Некогда иисус сказал ученикам всякого, кто исповедает меня пред людьми, того исповедаю и я пред отцем моим небесным мф.
