Он совершенно не представлял себе, как сможет справиться с жалостью. Гвиневера же, вопреки его ожиданиям, вдруг расцвела и даже краситься перестала. Он не дождался ни пеней ее, ни покушений.
Она лишь улыбалась, являя неподдельную радость. Женщины, мудро сказал сам себе ланселот, непредсказуемы. Им удалось даже обсудить положение со всей прямотой, и она согласилась со всем, что он ей сказал. Гвиневера сидела в ванне, устремив невидящий взор на львят, и перебирала в памяти подробности их разговора, отчего на лице ее возникало сонное выражение потаенного счастья.
Она снова видела милое, некрасивое лицо ланселота, произносящего такие серьезные речи об устремлениях его честного сердца. Она любила его устремления, любила старого солдата, столь верного в его невинной любви к богу. Она знала, что эта любовь обречена на поражение. Извиняясь и умоляя ее не почитать его слова за обиду, ланселот сказал, что после грааля они уже не могут вернуться к прежнему что если бы не его преступная любовь, ему, быть может, и разрешили бы достигнуть грааля что такой возврат был бы в любом случае опасен, поскольку оркнейская партия начала неприятнейшим образом присматривать за ними, в чем особливо усердствуют агравейн и мордред и что это было бы великим позором для них самих, а равно и для артура. Он четко перечислил свои доводы один за другим. В другой раз он попытался объяснить ей очень длинно и в путаных словах, как он открыл для себя бога.
Если они смогут вместе направить стопы свои к богу, это будет означать, что он вовсе не бросил свою любовницу, не принес ее счастье в жертву своему. Теперь королева улыбалась, более не таясь. Какой он все таки милый. Она согласилась с каждым его словом она уже всей душой обратилась к вере! И выпростав из ванны белую длань, королева потянулась к жесткой щетке с ручкой из слоновой кости.
Все это было прекрасно, пока не прошло первое упоение от возвращения ланселота. Прозорливость королевы могла простираться дальше пределов, положенных заурядному человеку, но свои пределы имелись и у нее.
Возможно, он, в конце то концов, и взялся бы снова за прежнее возможно. Но женщина не может слишком долго дожидаться победы, ибо рискует состариться, не успев насладиться ее плодами. Какой смысл все ждать и ждать пришествия счастья, когда счастье стоит на пороге, а время уносится прочь? Мало помалу гвиневера становилась если и не менее цветущей, то более сердитой.
По мере того как один месяц благочестия добавлялся к другому, в глубине ее сердца копилась буря. Благочестие? Самовлюбленность, безмолвно кричала она, эгоистическая способность пожертвовать чужой душой, чтобы спасти свою. Повесть о борсе, предоставившем дюжине предполагаемых благородных дам спрыгнуть с крепостной стрельницы, лишь бы не совершить самому даже им во спасение смертного греха, глубоко поразила ее.
