А потом я утратил мою мощь. Теперь, когда мы вместе, на чудеса я уже не способен. Он не хотел говорить об элейне всю правду, боясь ранить чувства гвиневеры признанием, что она не была его первой женщиной.
Почему же? Потому что мы согрешили. Лично я никогда никаких чудес не творила, с некоторой холодностью произнесла королева, так что мне и жалеть особенно не о чем. Но дженни, я ведь и не жалею ни о чем. Ты мое чудо, ради тебя я снова отказался бы от всех остальных.
Я лишь попытался описать тебе мои детские чувства. Что ж, не могу сказать, что я их как следует поняла. Разве тебе не понятно желание в чем то преуспеть? Впрочем, конечно нет.
Это лишь те, кто чего то лишен, или дурен, или унижен, только они и нуждаются в успехе. Ты же всегда была цельной и совершенной, тебе и выдумывать было нечего. А я вечно что то выдумывал.
И временами даже сейчас, с тобой, меня охватывает ужас при мысли, что я больше не смогу быть лучшим рыцарем мира. Ну, так давай все это прекратим, ты как следует исповедуешься и сотворишь еще много чудес. Ты ведь знаешь, что ничего прекратить мы не можем. По моему, все это какие то капризы, сказала королева. Ничего не могу понять.
И ничего не могу поделать, хоть и стараюсь избавиться от него. Но разве себя изменишь? Ох, ну разве ты не понимаешь, о чем я тебе говорю? Мальчишкой я был одинок, я изнурял себя упражнениями. Я повторял себе, что стану великим путешественником и пройду пустыни хорезма, или великим королем вроде александра или святого людовика, или великим целителем найду бальзам, исцеляющий раны, и буду раздавать его даром а может быть, стану святым и буду залечивать раны одним лишь прикосновением или отыщу что нибудь невиданно важное истинный крест или святой грааль, что нибудь такое. Вот о чем я грезил, дженни.
Я только рассказываю тебе о моих привычных мечтах. Это и есть те чудеса, которые я утратил.
